10.
      Кстати, одним из его аргументов было ещё и то, что моя книга — просто перевод бумаги.
      Как бы то ни было, сейчас я вновь появился в его кабинете и прямо с порога начал рассказывать о случившемся: торопливо, путано и перебивая сам себя. А закончив, без сил обвалился в чёрное кресло, стоявшее напротив стола, за которым сидел издатель.
      Он ничего не отвечал. Да и что можно ответить, когда к тебе в кабинет вваливается пускай и знакомый тебе человек, но начинает нести такую ахинею, что волей-неволей задумаешься о его психическом состоянии. Вот и молчал издатель, глядя на меня поверх очков.
      Мне сделалось нетерпеливо. Я поёрзал в кресле, как скучающий кинозритель. Издатель смотрел на меня не моргая и так же молча. Неожиданно я запаниковал и отвёл взгляд, а он, точно этого и ожидая, мгновенно произнёс:
      — Не ты первый.