118.
      — Буду говорить прямо, — начала она. — Не понимаю, с чего тебе взбрело такое в голову и с чего ты вообще взял, что-о-о-о, — в её задумчивости повисло это «о-о-о-о», — являешься автором этой книги. Ты здесь точно такой же персонаж, как и все остальные.
      Известие укатало меня глубже в шезлонг.
      — Думать, что эту книгу написал ты, — она усмехнулась, — всё равно что полагать, будто этот табурет сделал себя сам.
      — Какой табурет? — спросил я и приподнялся от удивления на месте.
      — Тот, на котором ты сейчас сидишь, — невозмутимо отвечала она.
      Я посмотрел вниз и обнаружил себя сидящим на обычной табуретке. Как знакомо! Только на этот раз превращение меня не удивило, а разозлило. Довольно фокусов! Этот трюк я уже видел, и меня он давно не удивляет! И всё это «бытовое волшебство», как выразился профессор, — тоже!
      Я уже готов был разразиться проклятьями, но, внимательнее присмотревшись к собеседнице, не обнаружил у неё в руках ни ручки, ни бумаги, словом, ничего такого, с помощью чего она могла бы делать записи и пометки — она сидела в шезлонге в позе загорающей курортницы. Значит ли это, что ей доступен более высокий уровень мастерства, чем, например, издателю или даже мне?
      От этих мыслей на меня навалилась смертельная усталость. Мне захотелось снова откинуться на шезлонг. Я непроизвольно сделал это движение, на какую-то долю секунды позабыв, что сижу на табуретке, и когда я уже почти потерял было равновесие, то оказался вновь в мягком шезлонге.
      — А ты молодец, — с одобрением проговорила Проба Пера, — быстро схватываешь.
      — Что?
      Она молчала.
      — Разве это не твои штучки?
      — Нет. Ты сам.