122.
      Всё это казалось мне непостижимым. Издатель, профессор, Джули, Проба Пера — все они были и внутри книги и одновременно над ней, словно бы играли в придуманную ими же игру, правила которой тоже изобрели самостоятельно и без моего участия. А мне лишь напоминали и подсказывали эти правила по ходу игры и подталкивали к каким-то действиям, смысл которых оставался для меня неясным, туманным и нелогичным. Так обычно дети играют в дочки-матери или в войнушку — придумывают себе образы, но при необходимости выходят из них, чтобы вернуть игру в нужное русло, чтобы игра не рассыпалась от нарушения правил, чтобы играть было интересно. А после этого так же легко возвращаются к своим ролям. Только почему-то я один не знал и не понимал своего образа, недоумевал, какая роль отведена мне, что я должен делать, чтобы эта игра доставляла всем удовольствие.
      Я, как неопытный статист, то выскакивал на сцену невпопад, то путался в занавесе, то забывал слова, запинался и спотыкался, то вытворял что-то не то с реквизитом, а мои партнёры по спектаклю делали большие глаза и подавали незаметные знаки, подсказывая мне роль, чтобы зритель не освистал всю пьесу. Но если я часть этой постановки, то для кого она играется? Кто режиссёр? Кто её смотрит? И главное — когда же наконец финал или хотя бы антракт, чтобы можно было тайком улизнуть из этого полоумного балагана, сорвать с себя маскарадный костюм и вырваться на свободу?