150.
      Я смотрел на аббревиатуру ВДНХ и вынужден был признать: кубики не соврали. Я действительно находился на площади перед главным входом на территорию Всероссийского Выставочного Центра, в прошлом ВДНХ. Но всё же сомнения не покидали меня.
      — Это ведь какой-то трюк, — с подозрением посмотрел я в глаза контактёру. — Вы всех просите задать один и тот же вопрос, и кубики выбрасывают один и тот же ответ.
      — Не верите, — по-прежнему с обидой говорил Павел, — спросите что-нибудь другое.
      Он поджал губы, обозначая нежелание что-либо доказывать и сделал вид, что ведение подобных споров ему не к лицу, не соответствует статусу и вообще засоряет чакры.
      Я ненадолго задумался. Если кубики знают, где я сейчас нахожусь, может, они ответят, куда мне идти дальше? Я задал им этот вопрос, даже суеверно подул на них, держа зажатыми в ладонях, как в азартной игре, и выбросил на поднос. Сложившееся сочетание букв поставило меня в тупик. На кубиках значилось «К», «М», и «С», причём после первой буквы следовал кубик с пустой гранью. Я вопросительно взглянул на звездочёта.
      — Поздравляю, — довольно произнёс он, — ты только что вытянул Джокера.
      — Но мы же не в карты играем.
      — Я образно вообще-то. Не надо цепляться к словам.
      Ощутив моё внимание в своей власти, контактёр с космосом определённо решил отыграться на мне за все прошлые обиды.
      — Сколько согласных в русском языке? — тоном школьной учительницы спросил он.
      Я молчал, пытаясь припомнить. Но всякий раз сбивался со счёта, проговаривая про себя алфавит.
      — А? — он обратился с вопросом к Джули.
      — Двадцать с чем-то, — она впервые вступила в диалог.
      — С чем-то, — мрачно повторил за ней Павел, как недовольный учениками педагог.
      — Двадцать одна! — наконец открыл он истину. — Плюс твёрдый и мягкий знак. Итого двадцать три.
      Я усваивал. Контактёр продолжал:
      — А на четырёх кубиках граней у нас сколько? Правильно, — пресёк он наши попытки, — двадцать четыре. Вот одна сторона и пустует и может обозначать любую букву алфавита, как гласную, так и согласную. Ясно теперь?
      Ему доставляло удовольствие уличить нас в незнании фундаментальных основ грамотности.
      Да что это такое? Почему все вокруг такие образованные! Всех заботит состояние русского языка, беспокоит судьба буквы «Ё», даже количество согласных не даёт покоя. Далось вам это всё! Это же наш язык! Как хотим, так и говорим, он же для того и создан, нет?
      Джули, видимо, услышав мои мысли, взглянула на меня как на пещерного человека. А что от неё ожидать — профессорская жена, с досадой подумал я. И не без злорадства вспомнил, что муж её старик.
      Но надо было возвращаться к разгадке этого «К-М-С».
      — Если что-то непонятно, — Павел смерил меня взглядом, как нерадивого ученика, — всегда можно перебросить кубики для уточнения.
      Я собрал кубики с подноса.
      — Только всё это не задаром, разумеется, — тоном трамвайного кондуктора добавил он. — Вы и так уже потратили моего времени на единицу с тремя нулями.
      Я оторопел, хотя того следовало ожидать. Вымогатель! Но ничего. Я успокоился, вспомнив, что деньги для меня больше не проблема. Обрывок бумаги и ручка — вот и весь мой печатный станок.
      Неожиданно прямо у нас за спиной раздался чей-то выкрик.
      — Вот он, голубчик! Попался!