155.
      Что-то странным образом заставляло меня двигаться быстрее, какое-то предчувствие подгоняло вперёд. А может, это был суеверный страх перед тёмной грозовой тучей во весь горизонт, которая наползала из-за спины и преследовала нас. Этот страх колючим холодным комком свернулся в груди, и каждое движение сопровождалось болью от его острых шипов. Впереди же солнце неуклонно стремилось к горизонту и окрашивало всё вокруг тёплым-тёплым оранжевым светом, от которого становилось полегче, потому что вокруг весело вспыхивали и блестели золотые шпили окружавших нас зданий, стёкла и позолоченные элементы внешней отделки.
      По мере нашего продвижения я стал замечать странную особенность этого места. Чем дальше мы углублялись на территорию ВДНХ, тем сильнее размывалась окружающая нас картина, как в моём недавнем сне, когда предметы на удалении нескольких метров теряли чёткие очертания, а дальше и вовсе постепенно превращались в размытые неразборчивые пятна. После фонтана с золотыми фигурами поле моего зрения сузилось до окружности, не превышающей по размерам цирковую арену. За пределами этого круга — сплошная размытая пелена, в которой лишь угадывались контуры зданий. Но вот из марева выплыло белое пятно и сфокусировалось в знакомый мне с детства самолёт. Я его хорошо помнил — он стоял с открытой дверью, и любой желающий мог пройти внутрь салона и даже посетить каюту пилота. Ещё мальчишкой я любил представлять себя пилотом гражданской авиации, который с закрытыми глазами мог управиться с нагромождением неимоверного множества кнопок, рычажков, тумблеров и прочей автоматики.
      Мы подходили к самолёту, как вдруг он будто бы раздвоился, сдвинулся с места, развернулся, будучи при этом полупрозрачным и подрагивая в воздухе, как в полуденном мареве над раскалённым асфальтом. Передо мной словно бы проявлялась фотография, помещённая в ванночку с проявителем. Вокруг стали появляться люди, тоже призрачно-прозрачные, какая-то техника наподобие погрузчиков в порту. Один из таких агрегатов был оснащён чем-то вроде клешней, и вот он подъехал к самолёту и вонзил их прямо в корпус. Затем дал задний ход, вынимая клешни и обнажая внутренность салона, отъехал в другое место и обрушил мощь гидравлики на крыло самолёта. Какое-то время оно не поддавалось, но всё же обрушилось с грохотом на асфальт. Очень скоро и нос самолёта оказался обрублен, и обнажилась кабина пилота, вернее то, что от неё осталось. Многие метры разноцветных проводов электропроводки, как порванные жилы торчали из кабины и ниспадали к земле. Не было больше кнопочек, рычажков и штурвала.
      Я не мог вполне осознать что вижу, хотя зрелище приковывало мой взгляд. Люди, обстановка, машины становились всё более осязаемы, и до слуха доносились шум и голоса. Я боялся приблизиться к призракам, а тем более пройти сквозь толпу. Поэтому стал обходить людей справа. Но территория была огорожена, и пришлось заложить дугу, чтобы миновать оцепленный район.
      Призраки перешёптывались, грохотала техника, в воздухе пахло разлитым машинным маслом и выхлопами. Становилось жутко.
      — Говорят, ракету тоже того, — сказал кто-то из призраков в толпе, и голос этот донёсся как из будущего.
      Я машинально перевёл взгляд на огромную белую ракету, стоявшую в центре. Осмотрел её с сожалением и грустью, хотя она не раздваивалась, не становилась призрачной, а выглядела так, как в последний раз, когда я её видел. А было это много лет назад.
      Поддавшись нахлынувшей ностальгии, я подошёл ближе, чтобы получше рассмотреть ракету. Разглядывал огромные сопла, переводя взгляд выше, как вдруг — от увиденного у меня случился какой-то спазм в горле, отчего слюна попала в дыхательное горло и я надолго закашлялся. Я согнулся, содрогаясь в кашле и хватая ртом воздух, что аж слёзы выступили на глазах. Джули долго хлопала меня по спине, пока я наконец не прочистил горло. Наконец придя в себя, я снова посмотрел наверх сквозь мутную пелену непросохших глаз. Протёр их ладонями и часто поморгал. Джули проследила мой взгляд и посмотрела на белый корпус ракеты, где когда-то красными, а сейчас выцветшими поблёкшими буквами значилась облезлая надпись:

ВОСТОК