62.
      — Сначала я обнаружил это в каком-то дешёвом издании для ленивых школьников, выпущенном в этом году, — пояснял старик. — Знаешь, книжонки из серии «Вся русская литература за пять минут».
      Да, мне были известны такие сборники, где коротко пересказывается сюжет произведений. Уже Ещё в мою бытность студентом они были более чем популярны во время сессий.
      — Я естественно возмутился, — возмутился профессор, — связался с издательством, но меня заверили, что у них не было сбоев при наборе и что мне в руки попала какая-то подделка. Хм, — хмыкнул он, — я бы может и закрыл глаза на эту… на эту хулиганскую выходку, если бы несколько дней назад не обнаружил то же самое в академических изданиях Пушкина, опубликованных пятнадцать, двадцать и более лет назад! То же самое! Можешь себе представить!
      Он всплеснул руками, как кухарка, осознавшая побег молока, и продолжил без промедлений:
      — Дальше больше. Эта зараза стала распространяться на другие книги. Словно невидимая тля пожирала величайшие памятники русской литературы, оставляя после себя почерневший обглоданный скелет.
      Профессор отвернулся к книжным полкам и стал касаться пальцами корешков перечисляемых книг.
      — У Достоевского Раскольников вместо топора ходит по городу с бензопилой. У Булгакова Маргарита летает на дельтаплане! У Гоголя Чичиков скупает мёртвые суши!
      Он вновь обернулся ко мне лицом и постучал пальцем по обложке книги, которую я продолжал держать в руках:
      — А какие невозможные вещи пишет в своём письме Онегину Татьяна!
      Внезапно взгляд его остекленел. Мне даже показалось, что у него случился сердечный приступ.
      Но вот он медленно поднёс ладонь ко лбу, на котором искрились мелкие бисеринки пота, и произнёс:
      — Дырявая башка! Совсем забыл! Милая, — он виновато обратился к Джули, — для тебя же было письмо в ящике. Сейчас.
      Он поспешно направился к вешалке рядом с дверью под номером 53. Порылся во внутреннем кармане плаща и извлёк оттуда белый конверт. Джули приняла его, посмотрела, но тут же удивлённо взглянула на профессора и вернула конверт ему. Он ещё раз осмотрел письмо, повертел в руках, поднёс к глазам, часто заморгал, пожал плечами, отвернулся к плащу, ещё порылся в карманах и, вновь обернувшись к нам, растерянно протянул мне конверт. Я взял письмо в руки и глаза мои расширились. Оно было адресовано мне.